Неточные совпадения
Уподобив себя
вечным должникам, находящимся во
власти вечных кредиторов, они рассудили, что на свете бывают всякие кредиторы: и разумные и неразумные. Разумный кредитор помогает должнику выйти из стесненных обстоятельств и в вознаграждение за свою разумность получает свой долг. Неразумный кредитор сажает должника в острог или непрерывно сечет его и в вознаграждение не получает ничего. Рассудив таким образом, глуповцы стали ждать, не сделаются ли все кредиторы разумными? И ждут до сего дня.
Кесарь есть
вечный символ
власти, государства, царства этого мира.
Строгий чин и гордая независимость западной церкви, ее оконченная ограниченность, ее практические приложения, ее безвозвратная уверенность и мнимое снятие всех противуречий своим высшим единством, своей
вечной фата-морганой, своим urbi et orbi, [городу и миру (лат.).] своим презрением светской
власти должно было легко овладеть умом пылким и начавшим свое серьезное образование в совершенных летах.
Протяжным голосом и несколько нараспев начал он меня увещевать; толковал о грехе утаивать истину пред лицами, назначенными царем, и о бесполезности такой неоткровенности, взяв во внимание всеслышащее ухо божие; он не забыл даже сослаться на
вечные тексты, что «нет
власти, аще не от бога» и «кесарю — кесарево».
Остается
вечной истиной, что человек в том лишь случае сохраняет свою высшую ценность, свою свободу и независимость от
власти природы и общества, если есть Бог и Богочеловечество.
И не мог осмыслить человек этой
власти над ним естественного, обожествленного человечества, человеческого общества, человеческого рода, вечно умирающего и вечно рождающего, беспощадно разбивающего все надежды личности на
вечную и совершенную жизнь.
Новое религиозное сознание Третьего Завета изобличит ложь старых теократий, смешавших человеческое с божеским, и новых демократий, обожествивших человеческое, и поведет к новой и
вечной теократии, в которой
власть будет подлинно божеской, а человек, подчинившийся этой
власти, будет поднят на высоту божественную.
В черной магии есть своекорыстная жажда
власти над естеством и веществом и
вечная постыдная зависимость от естества и вещества.
Христос признает существование обеих сторон параллелограмма, обеих
вечных, неуничтожимых сил, из которых слагается жизнь человека: силу животной природы и силу сознания сыновности богу. Не говоря о силе животной, которая, сама себя утверждая, остается всегда равна сама себе и находится вне
власти человека, Христос говорит только о силе божеской, призывая человека к наибольшему сознанию ее, к наибольшему освобождению ее от того, что задерживает ее, и к доведению ее до высшей степени напряжения.
Назло судьбе иль той враждебной
власти,
Чьей силой ты на бытие призван,
Плати насмешкой
вечным их обманам
И, как корабль над бурным океаном,
Над жизнью так господствуй, дон Жуан!
«Во имя короля и Sant’ officio!
Сим объявляется всем христианам,
Что дон Жуан, маркезе де Маранья,
От церкви отлучается Христовой
И вне законов ныне состоит.
Все для него убежища закрыты,
Не исключая божьих храмов. Всем,
Кому его известно пребыванье,
Вменяется в священный долг о нем
Немедленно начальству донести.
К кому ж он обратится, тот его
Обязан выдать в руки местной
власти,
Под спасеньем
вечного проклятья, —
Таков над ним церковный приговор».
Барабанный бой.
Но люди делятся на два племени: одни —
вечные богостроители, другие — навсегда рабы пленного стремления ко
власти над первыми и надо всей землей.
Выяснить своими усилиями свое отношение к миру и держаться его, установить свое отношение к людям на основании
вечного закона делания другому того, что хочешь, чтобы тебе делали, подавлять в себе те дурные страсти, которые подчиняют нас
власти других людей, не быть ничьим господином и ничьим рабом, не притворяться, не лгать, ни ради страха, ни выгоды, не отступать от требований высшего закона своей совести, — всё это требует усилий; вообразить же себе, что установление известных порядков каким-то таинственным путем приведет всех людей, в том числе и меня, ко всякой справедливости и добродетели, и для достижения этого, не делая усилий мысли, повторять то, что говорят все люди одной партии, суетиться, спорить, лгать, притворяться, браниться, драться, — всё это делается само собой, для этого не нужно усилия.
— Отлучение от части праведных, отлучение от небесных сил, отторжение от святейшего сонма поющих хвалебные песни пред агнцем,
вечное страданье души в греховном теле, низведение в геенну на нескончаемую
власть врага, — торжественно говорил Николай Александрыч. — Вспомни, сестрица, вспомни, душевная моя.
Милый Зевс! Удивляюсь тебе; всему ты владыка,
Все почитают тебя, сила твоя велика,
Взорам открыты твоим помышленья и души людские,
Высшею
властью над всем ты обладаешь, о, царь!
Как же, Кронид, допускает душа твоя, чтоб нечестивцы
Участь имели одну с тем, кто по правде живет,
Чтобы равны тебе были разумный душой и надменный,
В несправедливых делах жизнь проводящий свою?
Кто же, о кто же из смертных, взирая на все это, сможет
Вечных богов почитать?
Существует
вечная тенденция к деспотизму, жажда
власти и господства.
Эгоцентрик находится во
власти объективации, которую хочет превратить в орудие самоутверждения, и это самое зависимое существо, находящееся в
вечном рабстве.
Он предвидел зло и страдание мира, который целиком вызван к жизни Его волей и находится в Его
власти, предвидел все до гибели и
вечных мук многих.
В описываемую нами эпоху разложение Польши было полное: король с одним призраком
власти; могущественные магнаты, ставившие свою волю выше и короля, и закона; фанатическое духовенство с огромным влиянием и с самым узким взглядом на государство и на религию в государстве. Народа не существовало, он был исключительно рабочей силой, не имел никаких прав, находился под
вечным гнетом; сословие горожан, ничтожное и презренное, равнялось нулю.
Вечный закон вступил в свои права, и он подпал под его
власть.
У нас она отступила от
вечных своих законов и представила пример борьбы неслыханно великодушной, борьбы не за приобретение
власти, а за отречение от нее.
— Ежели бы Его не было, — сказал он тихо, — мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? — вдруг сказал он с восторженною строгостью и
властью в голосе. — Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего,
вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… — Он остановился и долго молчал.
Русское народничество, если взять его глубже, было обратной стороной порабощенности народа, отсутствия самоуправления в народной жизни,
вечной зависимости от чуждой
власти.